Свадебное путешествие Лелика: ужин со Светкой
Светка
выглядела хорошо, отметил про себя Лелик,
даже, пожалуй, просто прекрасно. Впрочем,
Светка еще в школе выглядела изумительно, и
в нее был влюблен практически весь класс, в
котором учился Лелик, параллельный класс,
предыдущий класс, параллельный предыдущий
класс и даже несколько пацанов из
предпредыдущего класса, что было уже явно
экзотикой.
Причем Светка, несмотря на всю свою красоту и очарование, с годами вовсе не превратилась в заносчивую стерву. Наоборот, она всегда была очень компанейской, с удовольствием принимала участие в различных школьных тусовках, однако всех поклонников держала на заметном расстоянии - разрешая им проявлять знаки внимания, но сама на них никак не отвечала и среди поклонников никого отдельно не выделяла.
Почему Светка из всего школьного набора красавцев и спортсменов вдруг предпочла Лелика - этого никто не знал, в том числе и сам Лелик. Впрочем, Лелик уже тогда сочинял неплохие, как признавал даже Макс, стихи, а на Светку производили большое впечатление поэмы, которые Лелик ей посвящал. Светка даже сама читала их подругам, приятно теша самолюбие автора.
На вопрос отвергнутых поклонников, почему Светка им, спортсменам и красавцам, предпочла не особо спортивного и не сильно выдающегося в плане мужской красоты Лелика, та кратко отвечала, что ей с Леликом весело и что они с ним, дескать, совпадают в интеллектуальном плане. Спортсмены и красавцы злились и даже пару раз после школы слегка навтыкали Лелику по интеллектуальному плану, но и это им не помогло, потому что только добавило к Леликовому имиджу черты "пострадавшего во имя любви", и Светка была так растрогана слегка покореженной физиономией своего избранника, что в знак компенсации за перенесенные страдания научила его целоваться. Лелик был в восторге от новых ощущений, а сверлящий душу вопрос о том, кто именно саму Светку научил целоваться, благоразумно не задавал. Это и позволило ему официально числиться Светкиным ухажером почти два года.
Впрочем, в какой-то момент Светка поняла, что одного интеллектуального плана бывает недостаточно и что в этой жизни встречаются весьма многоплановые мужчины, в результате чего ушла от Лелика к какому-то старикану лет двадцати пяти, и этот удар вместе с Леликом переживала вся школа. После этого спортсмены и красавцы с Леликом стали полностью солидарны. Светка не должна была уходить от нашего парня, хотя бы и Лелика, к совершенно постороннему человеку, считали бывшие поклонники. Она должна была осчастливить кого-то из местных спортсменов и красавцев - вся школа была в этом уверена. А Светка вместо этого нашла счастье на стороне, да еще и с человеком, который был на много-много лет старше любого из спортсменов и красавцев, - и школа ей этого не простила.
Лелик тогда очень страдал. Он даже хотел покончить с собой... Точнее, пару недель ему нравилось думать о том, что хорошо бы покончить с собой. Но циничные друзья, узнав об этом, предложили ему такие неэстетичные способы ухода из жизни, что Лелик решил все-таки набраться мужества и прожить эту чертову жизнь до конца, невзирая ни на какие страдания. Кроме того, после всей этой истории популярность Лелика в школе значительно возросла, он стал пользоваться заметным авторитетом и, кроме того, местные девушки стали проявлять к нему большой интерес - ну как же, бывший парень Светки: значит, она в нем что-то нашла, правильно?!!
Лелик тогда не стал строить из себя смертельно обиженного покинутого любовника, поэтому через некоторое время они со Светкой снова стали по-дружески общаться, перезваниваться, а иногда даже встречались в каких-то кафешках, болтая о том о сем. Потом, когда Светка с мужем уехала в Германию - ему предложили там какой-то контракт, - она периодически звонила Лелику, правда, чем дальше, тем реже...
- Парни, привет, - весело сказала подошедшая Светка. - Леха, что-то ты потолстел, - заметила она Лелику, который в этот момент слегка отвлекся на свои школьные воспоминания.
- Ну вот, - недовольно сказал Лелик, торжественно и нарочито-небрежно целуя Светку в щеку, - столько лет не виделись, а тут сразу какие-то наезды.
- Ну, я же не сказала "полысел", - пожала плечами Светка. - Хотя ты явно полысел, дружок. Но и потолстел тоже. Небось, как обычно, спортом не занимаешься? А надо бы. Здоровье - оно превыше всего.
Лелик надулся. Он не ожидал, что старая любовь вместо охов и ахов по поводу "стольких лет и стольких зим" сразу начнет предъявлять какие-то претензии.
- Макс, - в этот момент обратилась Светка к Максу, - привет. А ты похудел.
- Потому что я занимаюсь спортом, - веско сказал Макс.
- Ага, - заметил Лелик. - Меня он доводит. Это его главный спорт и есть.
- А я Славик, - сказал Славик.
- Привет, Славик, - обратила на него внимание Светка. - А ты потолстел или похудел?
- Я не менялся, - признался Славик. - Должно же в этой компании быть хоть что-то постоянное.
Светка засмеялась - радостно и беззаботно...
Лелик про себя отметил, что переезд в Германию явно пошел ей на пользу. Когда они перед ее отъездом встречались в России, Светка выглядела сильно уставшей и жаловалась на кучу каких-то проблем, а сейчас перед Леликом стоял как будто совсем другой человек.
- Ну, - нетерпеливо спросила Светка. - Куда пойдем-то? Я так понимаю, что вам бы хотелось посетить какой-нибудь чисто немецкий ресторанчик, да? Ведь нет смысла приезжать в Германию, чтобы посетить, например, пиццерию?
- Да, - быстро сказал Макс. - Чисто немецкий ресторанчик с горой пива и колбасок - лично я только за.
- Вообще-то... - начал было Лелик, но тут же подумал, что нехорошо Светке рассказывать об их недавнем посещении немецкого ресторанчика со всеми вытекающими оттуда литрами пива, поэтому быстро замолчал и знаком показал, что немецкий ресторанчик - это то, о чем он мечтал последние шесть лет их разлуки.
- Здесь недалеко на площади есть классное заведение, - сказала Светка, - такое типично немецкое. И официанты там очень прикольные - я люблю с ними болтать.
- Не уверен, - заметил Лелик, трогаясь в указанном Светкой направлении, - что мы жаждем поболтать с официантами, но раз ты утверждаешь, что это хорошее заведение...
Лелик чувствовал себя достаточно скованно. Несмотря на то что Светку он знал много лет, первая встреча после шестилетней разлуки ему представлялась как-то по-другому. Он считал, что Светка бросится ему на шею и, более не обращая внимания ни на что, начнет целовать его в родные со школы щеки и, может быть, даже в губы, которые знавали времена более тесных контактов, а потом они, обнявшись, сядут на лавочку и предадутся воспоминаниям из серии: "Светик, а ты помнишь", "Лелик, а ты помнишь"...
Вместо этого - совершенно скомканные приветствия, бездушный чмок в Леликову щеку и немедленно начавшиеся гнусные наезды на его внешний вид. А потом комплименты Максу и Славику... Впрочем, в глубине души Лелик понимал, что отчасти сам виноват в этой ситуации, потому что мог бы уж прийти на встречу без сопровождения Макса и Славика - возможно, в этом случае Светка была бы больше сконцентрирована на нем и ветер ласкающих душу воспоминаний не пролетел бы где-то высоко-высоко, а задел их своим благодатным крылом.
Однако Лелик же не просто так захватил приятелей с собой. Ему хотелось выглядеть Остапом Бендером в сопровождении Паниковского, на роль которого Макс вполне мог претендовать, и Шуры Балаганова, на которого, по мнению Лелика, Славик был весьма похож. Лелик считал, что наличие сопровождения, в котором он выглядит явным лидером, поднимет его в глазах Светки. А вместо этого...
- Сумбур вместо музыки, - вдруг вслух произнес Лелик, почему-то вспомнив очень старую критическую статью времен махрового социализма.
- Да ладно тебе, - возмущенно откликнулась Светка, которая быстрым шагом передвигалась в авангарде их маленького отряда. - Там отличная музыка - традиционные марши. Уж явно лучше, - язвительно сказала она, - чем ваши "Ветер с моря дул" или "Владимирский централ".
- Ты еще скажи, - возмутился сзади Макс, - что у них там слова другие. Небось тот же "ветер с моря дул", только по-немецки.
- Нет, - заспорила Светка. - У них там хорошие слова - жизнеутверждающие.
- У нас тоже есть жизнеутверждающие, - парировал Макс. - Например, "поцелуй меня везде - восемнадцать мне уже".
- Ужас, - с отвращением сказала Светка. - Как вы вообще это слушаете?
- Под водку - элементарно, - сообщил Макс. - Под водку даже от песен Димы Маликова плакать хочется.
- Мне от них всегда плакать хочется, - сообщила Светка, - безо всякого алкоголя.
- Я не в том смысле, - объяснил Макс. - Я имею в виду, что от чувств плакать хочется. Трогают меня его песни - после 400-600 граммов хорошего алкоголя. Очень крепкого. Очень, очень крепкого. А по трезваку - совсем другой эффект почему-то.
- Какой? - полюбопытствовала Светка.
- По трезваку, - признался Макс, - хочется убить того, кто этот идиотизм включает.
- Вероятно, - вступил в разговор Лелик, - именно вид алкоголя и определяет, кто что слушает. Немцы пьют пиво - вот и слушают марши. Мексиканцы пьют текилу - слушают свои "Бесса ми мучо". Французы пьют вино - слушают аккордеон и шансонье. Чукчи пьют спирт - слушают завывания струны на палке. Так что все четко.
- Не получается, - с сожалением сказала Светка. - Русские пьют водку, а слушают кучу всякого кошмара.
- Это потому, что под водку можно все что угодно слушать, - объяснил Лелик. - Водка - она облагораживает любую музыку. После 200-300 граммов даже Сенчукова становится фактически Уитни Хьюстон. А уж Дима Маликов - так просто прямо-таки Джим Моррисон.
- Ладно, теоретики, - сказала Светка. - Пришли уже. Где сядем - внутри или снаружи?
Ребята огляделись. Светка привела их на ту же площадь, находящуюся неподалеку от Кельнского собора, где располагался кабачок, в котором они обедали.
- Если ты вела нас вон в тот кабак, - бестактно заявил Макс, показывая на знакомое им заведение, - то мы туда не пойдем. Там какая-то авария на кухне была - все кружки разбились. Так что они теперь наливают пиво в мензурки для анализов, а ООН не рекомендует туристам ходить в такие кабаки, потому что это чревато международными конфликтами.
- Я вообще-то имею в виду другой кабачок, - заметила Светка, делая знак рукой.
Ребята развернулись и увидели другое заведение, у которого столы со стульями были выставлены прямо на площади.
- Там можно сесть внутри, - объяснила Светка, - а можно на улице. На улице, конечно, просторнее. Но вы не замерзнете?
- Мы? - возмутился Макс. - Русские люди не замерзают, если рядом есть заведение со шнапсом. Садимся на улице.
- Вообще-то я тут решаю, где нам садиться, - недовольно сказал Лелик.
- Серьезно? - в один голос спросили Макс со Славиком, причем в их голосах звучала явная ирония. Эдак примерно девяносто восемь процентов явной иронии.
- Ну, - сказал Макс, - тогда ты решай, где нам садиться: на улице или на природе.
- Я решил, - торжественно сказал Лелик, - что мы сядем на улице. Но решил, заметь, не под воздействием твоих заявлений, Макс, а потому что мы, русские люди, нигде не замерзнем, если рядом продается шнапс. Понял?
- Одобряю ваш выбор, - вежливо сказал Макс и тут же побежал занимать стратегически важное место за столиком...
Минут через пять, когда они все расселись, из недр заведения появился официант - точно такой же, как и в кабачке напротив: молодой парень огромных размеров с добродушной физиономией, на пузе которого красовался ослепительно белый передник.
- У них тут все официанты такие? - вполголоса спросил Лелик Светку.
- Какие? - недоуменно переспросила та.
- Ну, такие здоровые. И одинаковые, - объяснил Лелик.
- Да нет, - пожала плечами она. - Встречаются разные. Хотя, конечно, в чисто немецких заведениях - в основном официанты именно такого типа. Еще бывают мощные тетки - это вообще просто блеск.
- Хочу мощную тетку, - заволновался Макс, но Лелик тут же пнул его ногой под столом - мол, веди себя прилично.
- Так что будете заказывать? - спросила Светка, переводя фразу официанта.
- Пиво и меню будем заказывать, - ответил Лелик. - Только пусть они пиво не наливают в мензурки. Пусть они возьмут большую кружку, выльют туда минимум пять своих дурацких мензурок и вот эту кружку мне и принесут. Собственно, эта просьба вызвана простым человеколюбием. Пива мы выпьем много, - объяснил Лелик, - и бегать из подвала на улицу с этими мензурками - он совершенно умотается.
Светка перевела. Официант в ответ разразился длинной фразой, после чего они со Светкой расхохотались.
- Он благодарит тебя за заботу, - перевела Светка, отсмеявшись, - но говорит, что пиво все равно будет носить в мензурках. Здесь так принято. За кельнское пиво, налитое вместо стаканчика в большую кружку, официанта подвергают общественному остракизму и выгоняют из города навсегда. Поэтому вы не стесняясь можете заказывать столько пива, сколько пожелаете, но носить его он все равно будет в стаканчиках. Ему не трудно. Он много тренируется каждый день.
- Вот упорные ребята, - сокрушенно сказал Лелик, но все-таки приветливо кивнул официанту в ответ - мол, уважаю ваши принципы...
- Ну, - сказала Светка примерно через полчаса, когда они выпили уже по три-четыре стаканчика и насладились салатом и гренками. - Как вам Европа? Где были, что повидали?
- Я в Амстердаме побывал в том самом баре, где девка с бананом... - начал было Макс, но Лелик опять чувствительно его пнул ногой, и Макс замолк, бросив на Лелика укоряющий взгляд.
- В Амстердаме были, - спокойно и с достоинством объяснил Лелик Светке. - В музее Гогена.
- Ван Гога, а не Гогена, - поправил его Макс.
Лелик открыл было рот, чтобы обрушить на Макса все свои запасы сарказма, но потом вдруг сообразил, что Макс прав.
- Да, - сказал он поспешно, - Ван Гога, конечно. Я это и имел в виду.
- Ван Гог - скукотища, - пренебрежительно заявила Светка. - Никогда он мне не нравился. Башка мужика в шляпе, башка тетки без шляпы - дурдом какой-то.
- О, точно, - обрадовался Славик, разом обретя в Светке родственную душу.
- Вы лучше скажите, - продолжила Светка, - там правда всякая наркота на каждом шагу? И девки в витринах?
- Дык, само собой, - заорал довольный Макс. - Там эти, как их, кофишопы! Бывают рокерские, бывают растаманские...
- Бывают смешанные, - азартно прервал его Славик и стал рассказывать во всех подробностях, какие именно заведения встречаются в Амстердаме. После этого его прервал Макс и рассказал Светке о квартале красных фонарей и о заведении, где барменша не только без ничего, но и с бананом. Затем Славик поведал Светке о портрете Боба Марли на стене, который целовал Макс, а Макс рассказал девушке о железных варанах, от которых отбивался Лелик. После этого они в два голоса и во всех подробностях изложили Светке историю посещения окосевшим Леликом музея. Девушка при этом хохотала на всю площадь так, что аж четверо официантов выскочили из подвала и стали разглядывать их компанию, лучезарно улыбаясь.
Лелик сидел как оплеванный. Мало того что его спутники перехватили всю инициативу - Лелик намеревался степенно и обстоятельно поведать своей школьной любви все аспекты их респектабельного путешествия по Европе, - так еще и его, своего благодетеля, выставили в настолько неприглядном свете! Как можно было рассказывать Светлане о том, что Лелик посетил музей Ван Гога совершенно обкурившись?!! Как можно было подложить такую свинью с варанчиками?!! Как можно было вообще хоть один звук издавать об их путешествиях по кварталу красных фонарей? "Это же не друзья, - с возмущением думал Лелик, - это просто какие-то законченные мерзавцы! Как я теперь Светке в глаза посмотрю, как?"
А "законченные мерзавцы" в этот момент, пользуясь восторженным отношением зала, перешли к описанию поездки в Кнокке, затем к свадьбе Хохлова, ну и после этого - к потрясающей истории с арендой машин, со вкусом процитировав энергичное выражение Лелика, высказанное им немецкому менеджеру. Светка, слушая разошедшихся не на шутку Макса со Славиком, уже просто рыдала от смеха, вызывая полный восторг как официантов, так и посетителей с соседних столиков. Один Лелик был совершенно чужим на этом празднике жизни. Он молча накачивался пивом, мрачнея все больше и больше...
Наконец Макс со Славиком истощили запас историй, связанных с нынешним путешествием. Впрочем, Макс, которому редко удавалось блеснуть в обществе своим мастерством рассказчика, хотел было продолжить повествование, вытащив на божий свет какие-то старые забавные эпизоды с участием Лелика, но случайно бросил взгляд на лицо приятеля, превратившееся в застывшую злобную маску, и резко замолк, как-то разом поняв, что он что-то сильно разошелся, причем, пожалуй, даже сильнее, чем нужно. Славик тоже замолчал, увидев мрачного Лелика, и начал уничтожать принесенное горячее. Светка, отсмеявшись, достала косметический набор и стала поправлять макияж, частично разрушенный ее бурной реакцией на сольное выступление Макса со Славиком...
Через несколько минут перед ними появился официант с подносом, на котором были четыре бокала с пивом и здоровенная тарелка с самыми разнообразными колбасками. Официант сказал что-то Светке, сгрузил все это добро на стол и удалился в подвал.
- Что это? - спросил Лелик Светку. - Мы не заказывали колбаски.
- Это подарок от заведения, - объяснила Светка. - Мы тут так хохотали, привлекая народ, что все столики на улице теперь заняты, хотя обычно посетителей меньше минимум на треть. Официант сказал, что они нас тут будут рады видеть хоть каждый день - особенно в этом составе.
- Да, повеселили официантов, - ледяным голосом сказал Лелик. - Я рад, что моя скромная персона стала таким отличным катализатором красноречия моих дорогих друзей.
Славик с Максом опустили глаза и уткнулись в свои стаканы. Лелик посмотрел на них тяжелым немигающим взглядом.
- Лех, - вдруг сказала Светка, - а я и не ожидала, что ты такой классный.
- В каком смысле? - удивился Лелик.
- Ну, что ты такой прикольный и веселый, - объяснила Светка. - В школе ты, конечно, умел рассказывать всякие забавные истории, но всегда был очень зажатый. Помнишь, на дискотеке никогда не танцевал, в кафе тебя было не затащить, а уж привести тебя в какую-нибудь компанию... Ты когда сказал, что путешествуешь по Европе, - я тебя сразу представила в костюме с галстуком, ведущего скучные переговоры с какими-нибудь кретинскими менеджерами. Всякие коктейль-пати, обязательное посещение оперы и прочая тоска зеленая, от которой меня здесь уже тошнит. У меня же Вадик - как раз из таких. Минимум раз в две недели нужно нацеплять вечернее, блин, платье и шуровать на официальный прием. И хорошо еще, если перед приемом не заставят слушать эту чертову оперу. Мужики, вы не представляете, что такое опера на немецком. Это просто какая-то трагедия! А главное - смеяться-то нельзя ни под каким видом, - сообщила Светка и взяла бокал с пивом.
Лелик начал оттаивать. Он и не предполагал, что Светка посмотрит на их путешествие с такой неожиданной стороны. И никак не предполагал, что Макс со Славиком своими подлыми рассказами выставляют его перед Светкой в выгодном, а вовсе не в дурацком свете.
- Я ничего не хочу сказать, - продолжила Светка, отхлебнув глоток пива, - Вадик - он классный парень! Умный, заботливый, внимательный. Деньги зарабатывает опять же, причем очень даже неплохие... Но проблема в том, что здесь он стал - чистый немец! Причем не такой немец, как, например, эти прикольные мужики, - Светка мотнула головой в сторону входа в кабачок, перед которым как раз стояли два пышноусых официанта, - а как эти чертовы "истинные арийцы" - кисло-сладкие, неизменно вежливые, никогда не улыбающиеся сухие воблы. В России он был не такой. Но здесь его скрутила вся эта неметчина. Она ему нравится. А я ее не переношу...
Светка опять отхлебнула пива.
- Вы не представляете, что такое все эти деловые приемы. Вадик триндит по-немецки с руководством, а я должна торчать с бокалом шампанского в руке и поддерживать разговор с начальственными женами. Эти крашеные суки интересуются, по какому рецепту я готовлю своему мужу этот чертов рольмопс и этот дебильный айнтопф, мать его двадцать раз! - почти прокричала Светка, после чего выдала довольно длинную фразу на немецком - явно ругательную. За двумя соседними столиками большие компании пару раз прокричали "браво" и подняли вверх свои бокалы с пивом - мол, фройляйн, за вас.
